ИЗОБРАЖЕНИЕ БИЗОНА. РОСПИСЬ В ПЕЩЕРЕ АЛЬТАМИРА. Испания

ИЗОБРАЖЕНИЕ БИЗОНА. РОСПИСЬ В ПЕЩЕРЕ АЛЬТАМИРА. Испания Начало художественного творчества человека от­носится к древнейшим этапам его истории. Во вся­ком случае, его первый «расцвет» засвидетель­ствован памятниками, относящимися к эпохе верхнего палеолита — древнего каменного века, когда люди не знали еще ни скотоводства, ни земледелия и в суровой борьбе с природой добы­вали пропитание собирательством, охотой и рыб­ной ловлей. Лишь грубо обработанные орудия из дерева, камня и кости служили человеку в его тяжелом труде. 40—30 тысяч лет отделяет нас от того времени. Казалось бы, трудно ожидать от человека, живущего в упорной и непрестанной борьбе за существование, вооруженного самыми примитивными орудиями, страдающего от голода, холода и иных невзгод, что он окажется способ­ным на какую-то более или менее развитую ду­ховную жизнь. Поэтому не так и удивительно, что, когда сто лет тому назад в пещерах Франции и Испании были обнаружены рисунки, изображающие различных животных, многие серьезные исследователи усом­нились в их подлинности. И правда, было от че­го прийти в смущение. Большинство этих рисун­ков, нанесенных несколькими простейшими крас­ками — белой, желтой, бурой, черной — на стенах и сводах пещер, поражали необычайной жизнен­ностью  и  экспрессией.    Казалось   невероятным, чтобы первобытный «дикарь» обладал такой зор­костью глаза и твердостью руки. В пещере Альтамира на севере  Испании, одном из наиболее прославленных памятников искусст­ва эпохи палеолита, среди многих других изобра­жений неведомый художник нарисовал раненого бизона. Могучее животное рухнуло наземь. С боль­шой меткостью зафиксировано грузное тело, еще полное яростной силы. Бизон   нагнул   голову   и выставил вперед рога. Характерный горбатый си­луэт схвачен в момент мощных усилий поверженного гиганта. Согнутые ноги дают почувствовать, сколько еще в этом теле энергии. Но уже завали­вается на  бок круп  зверя;   широко  раскрытый глаз, явно преувеличенный в размерах, вызывает ощущение потухающей  жизни. Что охотник эпохи палеолита великолепно знал зверя, на которого охотился, неудивительно. Зоркая наблюдательность   вырабатывалась    у    него с детства. Не должна удивлять и эмоциональная впечатлительность, с которой уловлен и запечатлен образ бизона во всей его неповторимой жизненной яркости. Более удивительна искусность руки мастера (это слово не кажется здесь преувеличением). За тысячелетия, прошедшие   со   времени   создания   этих фресок, они, разумеется, и потускнели и осыпались. Но, несмотря на это, и сегодня зритель поражается, как смело набросана огромная, полуметровая фигура  бизона,    как    двумя-тремя точно положенными линиями и немногими пятнами охры переданы могучая голова, его горбатая спина, роющие землю копыта. Недаром свобод­ную эскизность подобных зарисовок животных, переданных в мгновенном движении, сравнивали порою с произведениями импрессионистов. Скептикам было от чего прийти в смущение. Скоро им, однако, пришлось капитулировать перед фактами. Все новые и новые откры­тия заставили отбросить всякую мысль о под­делках. Сейчас известны сотни и сотни произведений, от­носящихся к этому периоду: наскальные росписи, резьба на кости, рельефы и статуэтки. Многие обнаружены у нас в стране. Достаточно вспом­нить изображения зверей в знаменитой Каповой пещере на Урале или человеческие фигурки из раскопок на Дону (Костенки), в Сибири (Мальта) и других местах. Много памятников палеолитиче­ского искусства найдено и в других странах. Да­леко не все из них отличаются такой яркой жиз­ненностью, как рисунки из Альтамиры, но при всем том бесспорна очень высокая мера наблюда­тельности и мастерства, проявленная этими пер­выми в истории «художниками». Художниками ли? Кто-то назвал Альтамирскую пещеру «Лувром каменного века». Но можем ли мы утверждать, что стены пещер расписывались ради удовольствия любоваться мастерскими изо­бражениями животных? Вряд ли это можно до­пустить. Мы не знаем, в сущности, что побуждало перво­бытных охотников забираться в глубину темных пещер и там, при свете головешек, наносить на стены десятки рисунков. И так продолжалось, по-видимому, в течение многих лет, а может быть, и поколений: рисунки в Альтамире и других пе­щерах разбросаны без видимого порядка, нередко один поверх другого. Можно думать, что «художник» был озабочен от­нюдь не эстетическим эффектом своих произве­дений. Вероятно, эти рисунки играли какую-то роль в обрядах и ритуалах первобытного рода. Темные пещеры — малоподходящее место для демонстрации художественного умения. Поэтому, строго говоря, перед нами еще не произведения искусства, а скорее документы первобытной обрядности. Не надо, однако, забывать, что тогда, на заре че­ловеческой истории, сознание людей носило син­кретический характер. Иными словами, в нем еще нельзя расчленить отдельные формы духовной жизни: там нет ни науки, ни религии, ни искус­ства, ни поэзии. А есть единое, нерасчлененное целое. Но главное даже не в этом. Художник альтамирского бизона хотя и не по­мышлял об эстетическом эффекте, но в нем уже жила потребность (пусть она продиктована нуж­дами ритуала) наблюдать окружающее и крепла способность воспроизводить увиденное. Схватить яркое впечатление натуры и закрепить его в изо­бражении — это уже важнейшие элементы худо­жественного мастерства. Лишь долгие столетия работы могли сформировать необходимые предпо­сылки для этого: чувство формы, ритма, точность глазомера, твердость руки. Создавая примитив­ные орудия, человек каменного века накапливал способность и для художественного освоения ми­ра. «Только благодаря труду, благодаря приспособлению к все новым операциям, благодаря пе­редаче по наследству достигнутого таким путем особенного развития мускулов, связок и, за более долгие промежутки времени, также и костей, так же как благодаря все новому применению этих передаваемых по наследству усовершенствований к новым, все более сложным операциям, — толь­ко благодаря всему этому человеческая рука до­стигла той высокой ступени совершенства, на ко­торой она смогла, как бы силой волшебства, вы­звать к жизни картины Рафаэля, статуи Торвальдсена, музыку Паганини», — писал Энгельс. Росписи палеолита свидетельствуют, что этот про­цесс начался уже тогда, на заре истории. Не будем преувеличивать. Яркая впечатлитель­ность искусства каменного века имеет свои гра­ницы. Его мастерство есть мастерство фиксации отдельных, единичных впечатлений. Никаких сложных композиций, сколь-нибудь связных «сюжетов» или даже простых сочетаний разно­родных элементов палеолит еще не знал. Не полу­чило здесь развития и такое могучее средство художественного творчества, как воображение, фантазия, вымысел. Это станет делом будущего. Но то, что уже за­воевали художники палеолита — остроту на­блюдения, твердость и смелую уверенность ру­ки, — было важным и необходимым началом всей последующей истории искусства. Автор - М. В. АЛПАТОВ 18.08.2006